Мы шагаем по шпалам, по крупному гравию, среди светлой ночи и далеких гудков машин. Над головами, как водится, почти полная желтая луна на странно-лиловом небе: она ласково смеется нам в спины и позволяет идти дальше. Тихо позвякивают провода, от наших шагов бесшумно срываются с мест силуэты ночных зверей, лишь для того чтобы так же беззвучно раствориться во мраке. Очередная дорога должна привести в лес - но мы заблудились (смешно, заблудились на рельсах), и Петя убегает дальше - разведать дорогу. Через десять минут он возвращается черным силуэтом, а сзади стремительно набегает поезд в желтом тумане своих огней. Человек не успевает и скатывается вбок, в темноту, а мы сидим, погруженные в грохот состава, слишком близкий, чуть меньше расстояния вытянутой руки, слишком оглушающий и яркий. Чудовище хохочет и летит вперед, наслаждаясь своей силой. Через мгновение оно исчезает, а нас проглатывает темный лес - прячет от безумной луны и отвратительного лилового цвета.
Я ступала из квартиры в сумерки и гадала, насколько мы безумны. Выходит, намного, раз сбежали в лес около полуночи. Неплохо.
В темной комнате лежала девушка, которая умела рисовать. Её душили невидимые когти, невидимые голоса шептали ей: "Бездарность..." Шептали так, что эхо разносилось сквозь время и пространство, качало ветки деревьев и плясало в жаре костра.
Как же глупо.
Я ступала из квартиры в сумерки и гадала, насколько мы безумны. Выходит, намного, раз сбежали в лес около полуночи. Неплохо.
В темной комнате лежала девушка, которая умела рисовать. Её душили невидимые когти, невидимые голоса шептали ей: "Бездарность..." Шептали так, что эхо разносилось сквозь время и пространство, качало ветки деревьев и плясало в жаре костра.
Как же глупо.